Неточные совпадения
Осторожно разжав его руки, она пошла прочь. Самгин пьяными глазами проводил ее сквозь туман. В комнате, где жила ее мать, она остановилась, опустив руки вдоль тела, наклонив голову, точно молясь. Дождь хлестал в окна все яростнее, были слышны захлебывающиеся
звуки воды, стекавшей по водосточной
трубе.
Он мигает, как будто только что проснулся, глаза у него — точно у человека с похмелья или страдающего бессонницей. Белобрысый парень сморкается оглушительным
звуком медной
трубы и, сконфуженно наклонясь, прячет лицо в платок.
Самгину казалось, что воздух темнеет, сжимаемый мощным воем тысяч людей, — воем, который приближался, как невидимая глазу туча, стирая все
звуки, поглотив звон колоколов и крики медных
труб военного оркестра на площади у Главного дома. Когда этот вой и рев накатился на Клима, он оглушил его, приподнял вверх и тоже заставил орать во всю силу легких...
И, как всегда, для того, чтоб подчеркнуть тишину, существовал
звук — поскрипывала проволока по железу водосточной
трубы.
Тоскливо завывал ветер в
трубе и шелестел сухой травой на крыше. Снаружи что-то царапало по стене, должно быть, качалась сухая ветка растущего поблизости куста или дерева. Убаюкиваемый этими
звуками, я сладко заснул.
Она скручивается спирально, и таким образом получается
труба длиной в 60–70 см.
Звук получается от втягивания в себя воздуха.
Сначала содержание было довольно строго, в девять часов вечера при последнем
звуке вестовой
трубы солдат входил в комнату, тушил свечу и запирал дверь на замок.
Если б эти люди были призваны
звуком новой
трубы и нового набата, они, как девять спящих дев, продолжали бы тот день, в который заснули.
Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырехэтажные стены; стук копыт коня,
звук колеса отзывались громом и отдавались с четырех сторон; домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу; мосты дрожали; кареты летали; извозчики, форейторы кричали; снег свистел под тысячью летящих со всех сторон саней; пешеходы жались и теснились под домами, унизанными плошками, и огромные тени их мелькали по стенам, досягая головою
труб и крыш.
И опять все
звуки сливаются, а теплый пар и запах газа от лопнувшей где-то
трубы на минуту остановят дыхание…
Кто не слыхал их пронзительного курлыканья, похожего на отдаленные
звуки валторн и
труб, падающего с неба, с вышины, не доступной иногда глазу человеческому?..
У другой
трубы, издававшей низкий
звук, не сразу закрывался клапан: раз загудев, она тянула одну и ту же басовую ноту, заглушая и сбивая все другие
звуки, до тех пор пока ей вдруг не приходило желание замолчать.
Медленно прошел день, бессонная ночь и еще более медленно другой день. Она ждала кого-то, но никто не являлся. Наступил вечер. И — ночь. Вздыхал и шаркал по стене холодный дождь, в
трубе гудело, под полом возилось что-то. С крыши капала вода, и унылый
звук ее падения странно сливался со стуком часов. Казалось, весь дом тихо качается, и все вокруг было ненужным, омертвело в тоске…
Ты хочешь единения с народом? — прекрасно! выбирай проказу, ложись в навоз, ешь хлеб, сдобренный лебедой, надевай рваный пониток и жги книгу. Но не труби в
трубу, не заражай воздуха запахом трубных огрехов! Трубные
звуки могут только раздражать, а с таким непочатым организмом, как народ, дело кончается не раздражениями, а представлением доказательств.
А всё те же
звуки раздаются с бастионов, всё так же — с невольным трепетом и суеверным страхом, — смотрят в ясный вечер французы из своего лагеря на черную изрытую землю бастионов Севастополя, на черные движущиеся по ним фигуры наших матросов и считают амбразуры, из которых сердито торчат чугунные пушки; всё так же в
трубу рассматривает, с вышки телеграфа, штурманский унтер-офицер пестрые фигуры французов, их батареи, палатки, колонны, движущиеся по Зеленой горе, и дымки, вспыхивающие в траншеях, и всё с тем же жаром стремятся с различных сторон света разнородные толпы людей, с еще более разнородными желаниями, к этому роковому месту.
Ахилла все забирался голосом выше и выше, лоб, скулы, и виски, и вся верхняя челюсть его широкого лица все более и более покрывались густым багрецом и пόтом; глаза его выступали, на щеках, возле углов губ, обозначались белые пятна, и рот отверст был как медная
труба, и оттуда со звоном, треском и громом вылетало многолетие, заставившее все неодушевленные предметы в целом доме задрожать, а одушевленные подняться с мест и, не сводя в изумлении глаз с открытого рта Ахиллы, тотчас, по произнесении им последнего
звука, хватить общим хором: «Многая, многая, мно-о-о-огая лета, многая ле-е-ета!»
А из облака неслись
звуки музыки, то стихая, — и тогда слышался как будто один только гулкий топот тысячи ног, — то вдруг вылетая вперед визгом кларнетов и медных
труб, стуком барабанов и звоном литавров.
Наступили холода, небо окуталось могучим слоем туч; непроницаемые, влажные, они скрыли луну, звёзды, погасили багровые закаты осеннего солнца. Ветер, летая над городом, качал деревья, выл в
трубах, грозя близкими метелями, рвал
звуки и то приносил обрывок слова, то чей-то неконченный крик.
В тишине вечера я начал различать
звук, неопределенный, как бормотание;
звук с припевом, с гулом
труб, и я вдруг понял, что это музыка. Лишь я открыл рот сказать о догадке, как послышались далекие выстрелы, на что все тотчас обратили внимание.
Ветер забирался в пустые комнаты и в печные воющие
трубы, и старый дом, весь расшатанный, дырявый, полуразвалившийся, вдруг оживлялся странными
звуками, к которым я прислушивался с невольной тревогой.
Через несколько месяцев после того, как при
звуках литавр и
труб было возвещено о кандидатстве Круциферского, он получил письмо от старика, извещавшее его о болезни матери и мимоходом намекавшее на тесные обстоятельства.
Тысячи
звуков смешивались здесь в длинный скачущий гул: тонкие, чистые и твердые
звуки каменщичьих зубил, звонкие удары клепальщиков, чеканящих заклепы на котлах, тяжелый грохот паровых молотов, могучие вздохи и свист паровых
труб и изредка глухие подземные взрывы, заставлявшие дрожать землю.
Толпа приветствует людей будущего оглушительным криком, пред ними склоняются знамена, ревет медь
труб, оглушая и ослепляя детей, — они несколько ошеломлены этим приемом, на секунду подаются назад и вдруг — как-то сразу вытянулись, выросли, сгрудились в одно тело и сотнями голосов, но
звуком одной груди, крикнули...
Гулкое эхо разносило
звуки по длинной
трубе коридора…
Самовар свистит тише, но пронзительнее. Этот тонкий
звук надоедливо лезет в уши, — он похож на писк комара и беспокоит, путает мысли. Но закрыть
трубу самовара крышкой Илье не хочется: когда самовар перестаёт свистеть, в комнате становится слишком тихо… На новой квартире у Лунёва появились неизведанные до этой поры им ощущения. Раньше он жил всегда рядом с людьми — его отделяли от них тонкие деревянные переборки, — а теперь отгородился каменными стенами и не чувствовал за ними людей.
Встречу им подвигались отдельные дома, чумазые, окутанные тяжёлыми запахами, вовлекая лошадь и телегу с седоками всё глубже в свои спутанные сети. На красных и зелёных крышах торчали бородавками
трубы, из них подымался голубой и серый дым. Иные
трубы высовывались прямо из земли; уродливо высокие, грязные, они дымили густо и черно. Земля, плотно утоптанная, казалась пропитанной жирным дымом, отовсюду, тиская воздух, лезли тяжёлые, пугающие
звуки, — ухало, гудело, свистело, бранчливо грохало железо…
Тихо и ласково подходил свежий весенний вечер, смягчая
звуки и краски, в небе пылала заря, задумчиво и негромко пели медные
трубы…
«Ушли!» — думает Муся с легкой грустью. Ей жаль ушедших
звуков, таких веселых и смешных; жаль даже ушедших солдатиков, потому что эти старательные, с медными
трубами, с поскрипывающими сапогами совсем иные, совсем не те, в кого хотела бы она стрелять из браунинга.
Вот оркестр поравнялся с окном, и вся камера полна веселых, ритмичных, дружно-разноголосых
звуков. Одна
труба, большая, медная, резко фальшивит, то запаздывает, то смешно забегает вперед — Муся видит солдатика с этой
трубой, его старательную физиономию, и смеется.
Зима проходила. Солнце подымалось все выше и выше и все сильнее пригревало петербургские улицы и кровли: повсюду из
труб шумела вода, и талый лед с громом выкатывался из них. Показались дрожки, гремевшие по кое-где обнаженной мостовой с новым, воскресшим для уха
звуком.
Пестрые английские раскрашенные тетрадки и книжки, кроватки с куклами, картинки, комоды, маленькие кухни, фарфоровые сервизы, овечки и собачки на катушках обозначали владения девочек; столы с оловянными солдатами, картонная тройка серых коней, с глазами страшно выпученными, увешанная бубенчиками и запряженная в коляску, большой белый козел, казак верхом, барабан и медная
труба,
звуки которой приводили всегда в отчаяние англичанку мисс Бликс, — обозначали владения мужского пола.
Буланин только что собирался с новенькой сетью и с верным Савкою идти на перепелов… Внезапно разбуженный этими пронзительными
звуками, он испуганно вскочил на кровати и раскрыл глаза. Над самой его головой стоял огромный, рыжий, веснушчатый солдат и, приложив к губам блестящую медную
трубу, весь красный от натуги, с раздутыми щеками и напряженной шеей, играл какой-то оглушительный и однообразный мотив.
В грандиозном ящике с запыленными медными
трубами послышался странный
звук, как будто лопнул стакан, затем пыльное, утробное ворчание, странный хроматический писк и удар колоколов. Потом звучный мажорный аккорд, бодрящая полнокровная струя, и весь желтый трехъярусный ящик заиграл, пересыпая внутри залежи застоявшегося
звука...
Юноши, осыпанные цветами роскоши, среди столицы усыпленные негою, при первом
звуке Марсовой
трубы пробуждались, срывали с себя венки Граций и стремились на поле чести искать опасностей и венков лавровых.
А вокруг все замерло. Горный берег реки, бедные юрты селения, небольшая церковь, снежная гладь лугов, темная полоса тайги — все погрузилось в безбрежное туманное море. Крыша юрты, с ее грубо сколоченною из глины
трубой, на которой я стоял с прижимавшеюся к моим ногам собакой, казалась островом, закинутым среди бесконечного, необозримого океана… Кругом — ни
звука… Холодно и жутко… Ночь притаилась, охваченная ужасом — чутким и напряженным.
Звуки, вырывавшиеся из его горла, скрипели и стонали в вечернем воздухе так уныло и жалобно, что у чужого человека, который в это время взобрался на юрту, чтобы закрыть
трубу камелька, стало от Макаровой песни еще тяжелее на сердце.
А еще дальше, как будто посередине между берегом и горизонтом, плавно, без малейшего
звука и сотрясения, двигалась черная, могучая громадина большого парохода с наклоненными назад
трубами.
Вмиг в голове у меня загорелась идея… да, впрочем, это был только миг, менее чем миг, как вспышка пороха, или уж переполнилась мера, и я вдруг теперь возмутился всем воскресшим духом моим, да так, что мне вдруг захотелось срезать наповал всех врагов моих и отмстить им за все и при всех, показав теперь, каков я человек; или, наконец, каким-нибудь дивом научил меня кто-нибудь в это мгновение средней истории, в которой я до сих пор еще не знал ни аза, и в закружившейся голове моей замелькали турниры, паладины, герои, прекрасные дамы, слава и победители, послышались
трубы герольдов,
звуки шпаг, крики и плески толпы, и между всеми этими криками один робкий крик одного испуганного сердца, который нежит гордую душу слаще победы и славы, — уж не знаю, случился ли тогда весь этот вздор в голове моей или, толковее, предчувствие этого еще грядущего и неизбежного вздора, но только я услышал, что бьет мой час.
Ежели и меня, Никита Федорович, кормить досыта и дать
трубу, то и я смогу всякие
звуки издавать.
По тону доктора легко можно было судить, что он плохо верил в пользу консилиума. Ольга Ивановна хотела еще что-то спросить, но рыдания помешали ей. Она опять припала лицом к драпировке. В это время со двора отчетливо донеслись
звуки оркестра, игравшего на дачном кругу. Слышны были не только
трубы, но даже скрипки и флейты.
Ритмический шум близившегося парохода все крепчал… Протянулся и
звук свистка, гулкий, немножко зловещий, такой же длинный, как и столп искр от
трубы.
А тот в оркестре, что играл на
трубе, уже носил, видимо, в себе, в своем мозгу, в своих ушах, эту огромную молчаливую тень. Отрывистый и ломаный
звук метался, и прыгал, и бежал куда-то в сторону от других — одинокий, дрожащий от ужаса, безумный. И остальные
звуки точно оглядывались на него; так неловко, спотыкаясь, падая и поднимаясь, бежали они разорванной толпою, слишком громкие, слишком веселые, слишком близкие к черным ущельям, где еще умирали, быть может, забытые и потерянные среди камней люди.
К-ские дамы, заслышав приближение полка, бросили горячие тазы с вареньем и выбежали на улицу. Забыв про свое дезабилье и растрепанный вид, тяжело дыша и замирая, они стремились навстречу полку и жадно вслушивались в
звуки марша. Глядя на их бледные, вдохновенные лица, можно было подумать, что эти
звуки неслись не из солдатских
труб, а с неба.
Охотник и лесник, не отрывая глаз от темного окна, стали слушать. Сквозь шум леса слышны были
звуки, какие слышит напряженное ухо во всякую бурю, так что трудно было разобрать, люди ли то звали на помощь, или же непогода плакала в
трубе. Но рванул ветер по крыше, застучал по бумаге на окне и донес явственный крик: «Караул!»
Голос великана подобен
звуку морской
трубы; на зов его с трепетом является по порядку требуемая чета.
— Чу! — сказал Хабар, подняв голову, будто конь, послышавший
звук бранной
трубы. — Шумят внизу. Иду.
Звук воинской
трубы заставил затрепетать его сердце. Были забыты личные дела, были забыты имущественные интересы — все потонуло в одном великом деле, в одном русском общенародном интересе, — это дело, этот интерес была война за страждущих в иноверной неволе единоверных братьев.
Длинные, пронзительно-ясные медные
звуки высоких нот полосами тянулись поверх зала, а под ними тяжко ухали, вдвое скорее, басовые
трубы...
В широко раскинувшемся таборе слышались самые разнообразные музыкальные
звуки: здесь гудели сильные мидийские
трубы, там раздавалась нежная фригийская флейта; в третьем месте бряцали иудейские кимвалы и рокотали арфы; можно было отличать также
звуки пафлагонских тамбуринов, сирийских бубнов, индийских раковин и арийских барабанов.
Кормчий пускает их погулять по острову, к которому пристало судно, но дает всем наставление не отходить далеко и спешить назад на корабль по первому
звуку призывной
трубы.